Здесь живёт Hина
Нина
Продавщица, тётя Галя или просто Семёнова
Валентин Михайлович, директор
Татьяна Васильна, его жена
Лариса или Лариса Юрьевна, учитель физкультуры
Настенька, дочка Валентина Михайловича и Татьяны Васильевны, ученица 11-го класса
Белослудцев, он же Паренёк, одноклассник Настеньки
Ерёмин, одноклассник Белослудцева
Часть первая, длинная
Письмо первое
Письмо первое
Я на той неделе должна была кандидатскую защищать. Ты знаешь. Даже платье новое купила. Цвета бедра испуганной нимфы. И так замоталась со всем этим – рецензии, отзывы, отчёты. Всё ради какого-то «к. соц. н.», которое потом будут приписывать студенты на титульниках к моей фамилии. Не знаю, может ты и в курсе. Так, на всякий случай, чтоб ты не думала, что это очередная прихоть или репетиция кризиса среднего возраста.
Это суббота была. Только в субботу я могла себе позволить какую-нибудь ерунду вроде слезливого фильма, заказа пиццы на дом, шестичасового сна, ну и к нему конечно, на Бабушкинскую. Я тот ещё рационал, тебе ли не знать, всегда предупреждаю о своих перемещениях за 40 часов. А тут такая канитель. Мы не встречались толком недели две. Я как-то пережила это – времени для рефлексии не было, ни минутки. Но опять суббота – и накатило. Это я к тому так долго, что всё пытаюсь как-то отодвинуть эти буквы подальше, не говорить. Делов на одну строчку! Короче, месседж стар как этот мир. Пока я дрочила кандидатскую, он трахал молодую девочку, которая практику у него в бухгалтерии проходит. Мы с ней на лестничной клетке столкнулись. Я поднималась с огромной сумкой, продуктов накупила и пива тёмного, 8 бутылок, как он любит. Уставшая, но довольная, в пяти минутах от награды за адскую недельку. А навстречу мне спускалась она – тоже довольная, но явно по другой причине, с мокрыми волосами, ненакрашенная. Ничего такая. Но чёрт с ними, с деталями. Мы же не Пушкин с Вяземским, чтобы я тебе красиво описывала трагедии моего богатого внутреннего мира.
И всё! Апокалипсис! Помнишь, я раньше напивалась когда, начинала занудствовать про всякие гендерные теории: что мужик, типо, не изменять не может, и пора бы женщинам научиться легко принимать такие выкрутасы. Попросту приучить его к презервативу и к своевременному урологу, как приучаешь поднимать ободок унитаза. А тут разом вылетело всё из головы. Провал полный. Ни свадьбы, ни кандидатской, ни Москвы.
Чёркано-перечёркано.
…Первая ночка в этой халупе. Если тебе кто-нибудь когда-нибудь будет жужжать про романтику сельской жизни – шли его за три огорода, Лена. Потому что не может быть романтики там, где в магазине соседствуют калоши и губная помада. Помада, заметь, даже не «Роби-роуз», которую ещё не стрёмно было покупать в студенческие годы в киоске, потом, правда, сдирая этикету – подальше от глаз – а самая настоящая губнушка фирмы «Рассвет». Ладно, пойду спать, не буду жечь электричество. Хотя, знаешь, впору было бы нацарапать «лампадка догорает, не могу больше писать вам, мой друг».
P.S. Всё остальное – потом. Хотя, думаю, тебе уже всё растрындели в наших узко-широких научных кругах.
твоя дурная Нина.
Сцена первая
Магазинчик, что-то вроде сельпо. Толстая продавщица в фартуке. На прилавке лежит тетрадь с приклеенной скотчем ручкой на верёвочке – чтобы записывать должников.
Продавщица. Ты, что ли, к Ерёминым приехала, племянницей будешь?
Нина. Не тычте мне.
Продавщица. А я тебе разве тыкала, чё умничаешь-то? Тебя спросили – ты отвечай.
Паренёк. Да отстаньте вы от неё, она тут вообще хату за углом прикупила, чё к человеку суётесь ни за что ни про что?
Нина. У вас хлеб без дрожжей есть?
Продавщица. Это я-то суюсь? Да я здесь полжизни работаю, могу я знать, или нет? Мне её ещё обслуживать, так-то. Так что ты бы не спорил, молокосос.
Нина. Хлеб, говорю, у вас без дрожжей бывает?
Продавщица. Все такие себе на уме пошли. На козе уже не подъедешь. У всех – личная жизнь. Всё за забором, всё от людей спрятать надо. Нет бы – я оттудова, потому-то, затем-то. И делов никаких: здравствуй дорогая, мы люди гостеприимные – не укусим.
Нина. Мне гостеприимства не надо. Мне бы хлеба.
Продавщица. Ну так бы сразу и сказала, что хлеба. Что демагогию разводить, я не понимаю! Какого хлеба?
Нина. Да любого уже.
Продавщица. Что значит «любого»? Что значит «уже»? У нас есть подовый чёрный, есть белый «крестьянский», есть батон. У нас «любого» нету.
Нина. Крестьянского давайте.
Продавщица. А крестьянский только для крестьян! (ржёт) Да ладно, не кипятись, держи вот. (кладёт перед Ниной кирпич хлеба)
Нина. Спасибо. Было приятно иметь с вами дело. Прекрасный уровень обслуживания.
Нина выходит.
Продавщица (пареньку) Это она меня щас осадила так?
Паренёк. Да вы только не нервничаете, от нервов все болезни, ага.
Продавщица. Языкастая нашлась.
Паренёк. Да у неё по слухам что-то личное. Она из Москвы к нам приехала.
Продавщица. Ну и правильно мужик сделал.
Паренёк. Чего?
Продавщица. Да у неё на лбу написано, что от неё мужик сбежал.
Паренёк. Вы и по фотографии гадаете, тетя Галя?
Продавщица. А чё, не так чёли? А к кому приехала-то?
Паренёк. Да вроде ни к кому.
Продавщица. Как это, «ни к кому»?
Паренёк. Да вот так.
Продавщица. А как она нас нашла?
Паренёк. Да кто её знает – как-то нашла, в интернете может.
Продавщица. Ну дела.
Письмо второе
И не надо меня уговаривать. Не надо, пожалуйста. Мне так лучше, я так решила. И привет, да.
Я просто, когда прочитала твоё письмо, урыдалась вся. Я так не рыдала, когда на вступительных в Щуку мне сказали, что театр – не для меня. Я так не рыдала, когда мама прилюдно, при Вите, которого я любила, на моём восьмом дне рожденье выдала, что моя главная страсть – грызть ногти. Ты теперь представляешь себе, Лена, как я рыдала? Ты меня в бесчувственности упрекаешь, а тем временем от него ни слуху, ни духу. Ты думаешь, он сильно заинтересовался моими перемещениями? Какой там – ни смски, ничего.
Ладно, я не хочу про это. И не вздумай обижаться. Ты мой характер знаешь: если я решила уехать, значит я уехала. Если бы мне вздумалось устроить себе курорт – не сомневайся, я бы не выбрала эту дыру. Я бы, прости господи, в Геленджик поехала – теперь мне и Геленджик раем кажется.
Короче. Если тебе всё ещё интересны мои злоключения, слушай. И трёх дней не прошло, как медитативные гуляния взад-вперёд по главной и единственно асфальтированной дороге, сопровождающиеся осмотром местных пейзажей, стали невыносимы. Ну как тебе сказать, пейзажей. Направо – холм, налево – кладбище, степь да степь кругом. Я даже чуть не соблазнилась на поход в сельский клуб, на танцы. Думаю, пойду, в кулачок поснобствую. Ага, конечно. Танцы – это так, никому не нужная прелюдия. После которой все отправляются куда? Правильно, шататься по главной дороге. Пить и шататься. Я днём трезвая шаталась, они – ночью и кривые. Мне кажется, с высоты полёта эта народная забава выглядела бы особенно монументально. Кучки людей снуют туда-сюда (не забывай дорога – прямая, как шпала), иногда пересекаются. Бывает, несколько кучек объединяются и образуют одну, большую. Бывает, одна большая распадается на несколько маленьких. А случается, что одна кучка хочет поглотить вторую, а вторая не даётся. Тогда что? Тогда драка. Или просто – встретившись, две кучки обмениваются впечатлениями о вечере и спиртным и расходятся по разным углам. Всё это считается событийно насыщенным вечером. Круто, да?
Так вот. Я решила искать работу. Я резюме распечатала. И кому оно было нужно? Я за день прошла детский сад, школу, управление связью, ферму, библиотеку и водокачку. И выяснилось, что я со своими образованиями и опытами никому нафиг не нужна. В школе меня встретила женщина в спортивных штанах и зелёном вязаном пиджаке, который был украшен здоровой такой искусственной розой, как мне показалось выдранной из погребального венка. Она представилась «Татьяной Васильной» и сказала «вы пока обождите, я до зауча сбегаю». Потом выяснилось, что это учительница русского, литературы и, иногда физкультуры и географии. В школе мне отказали с формулировкой «у нас своим платить нечем, кадров хватает». Я бы на твоём месте заворачивалась от смеха. Но я, Лена, на своём. У меня есть пока деньги. И учитывая уровень моих потребностей здесь, мне их, в общем, надолго хватит: я ведь квартиру продала, знаешь уже. Но если я так кардинально решила всё поменять, чтобы в Москве не сойти с ума от мыслей сама о ком знаешь – мне надо здесь выжить. Я, когда сюда ехала, думала, что приземлюсь здесь как инопланетная тарелка и начну потихоньку жизнь вокруг менять: в школу устроюсь, ярмарку проведу, революцию там, переворот дворцовый, не знаю! Я реально думала, что там, где-то там для хорошей жизни только меня с моими идеями и не хватает. Но, блин, Леееенаааа… Здесь всё хорошо. Здесь всё, правда-правда, всё всех устраивает.
Окей. Больше не ною. Что-нибудь придумаю. Прошло каких-то четыре дня. Не переживайте за меня. Обними Юлю и Кляксу, я очень соскучилась. И Григоровичу скажи, чтобы не смел приезжать. Не выдавай ему названия этого прекрасного места, умоляю. Скажи, что это кармический опыт, я не знаю. Или просто всем тссссс.
Как твои? Как должность новая, не кусаются? Я по дому хожу в твоей пижаме – хоть что-то из жизни московской.
Ну ладно, кланяюсь. Ты у меня теперь друг по переписке, кто бы мог подумать.
твоя нерадивая Нина, у которой всё-всё будет хорошо.
Сцена вторая
Двое сидят у окна, вглядываются в темень, лузгают семечки. Почти не разговаривают, обмениваются только мычанием, шифрующим «подай сюда кулёк» или «куда выкидывать».
Татьяна Васильна. Смотри, папуль, вона, шурует. Сама Москва к нам в дом пожаловала.
Валентин Михайлович. Шалава златоглавая.
Татьяна Васильна. Ладно, хорош зевать. Пошли. Семки-то убери со стола. Чо как деревня-то. Преподавательская семья! Интеллигенты!
Валентин Михайлович. Интеллигент к интеллигентам с ответным визитом.
Татьяна Васильна. Ой, папуля, ты ж не дашь мне лицо серьёзное сделать.
Убирают со стола. Татьяна Васильна стелит скатёрку. Валентин Михайлович закуривает, как ни в чём не бывало. Появляется Нина.
Нина. Здравствуйте, Валентин Михайлович. Здравствуйте (Пауза)
Татьяна Васильна. Татьяна Васильна.
Нина. Да, Татьяна Васильевна. А я вас сразу и не узнала.
Татьяна Васильна. Богатая буду. Проходите, раз пришли. Мы гостям всегда рады.
Валентин Михайлович. Сюда, направо.
Татьяна Васильна. Пампушки будете?
Нина. А что это?
Татьяна Васильна. Ну пампушки!
Нина. Хорошо, я попробую.
Татьяна Васильна. (Накладывая) Сметана или варенье?
Нина. Варенье.
Татьяна Васильна. Сразу видно, городская.
Нина. Это почему же?
Татьяна Васильна. Варенье оно и есть варенье.
Молчат. Едят.
Татьяна Васильна. Ну что, Нина, рассказывайте.
Нина. А что рассказывать?
Татьяна Васильна. Ну зачем-то же вы пожаловали.
Валентин Михайлович. Вот-вот, вот-вот.
Нина. А что тут рассказывать? Мне работа нужна. Я вчера весь день бегала, ответ один: «своим негде работать».
Валентин Михайлович. Ну а как вы хотели? Чужой огород.
Нина. Я же не на дачу приехала. Жить.
Татьяна Васильна. Жить? Уж так прямо и жить?
Нина. Ну да.
Татьяна Васильна. Из Москвы. Из Московии. Из столицы?
Нина. Ну да.
Татьяна Васильна. Я Вас, Нина, не понимаю. У нас вона вся молодежь спит и видит: «Москвааа, Москва». Как заворажЁнные. ЗаворОженные. ЗаворожЁнные?
Нина. (очевидно корчясь при варианте заворОженные) Наверно, и так и так можно.
Татьяна Васильна. Вы молодая, руки-ноги и сюда. Я этого не понимаю. Не понимаю! Вот мы с папулей, то есть с Валентином Михайловичем, Настеньку в город на выучку отправим. Она смышленая, 4 место на районной олимпиаде по математике!
Валентин Михайлович. По обществознанию.
Татьяна Васильна. Главное – результат.
Нина. Да, странно это всё со стороны выглядит. У меня личные причины. Но и у вас мне нравится: дышится легко, думается свободно.
Татьяна Васильна. Нина, не темните. Вы же не целину поднимать приехали?
Валентин Михайлович. Вот-вот, вот-вот.
Татьяна Васильна. Вы у нас-то чего просить будете, заступничества?
Валентин Михайлович. Если про школу, можете даже не начинать.
Нина. Почему это?
Валентин Михайлович. Нина, я всё вам сказал.
Татьяна Васильна. Вы не сердитесь, у нас кадров много, все кадры профессиональные, успешные, так сказать, в своей преподавательской деятельности. Мы, простите, не можем вот так человека с улицы взять. Да папуль? То есть Валентин Михайлович.
Валентин Михайлови. Вот именно, Татьяна Васильевна.
Татьяна Васильна. Васильна.
Валентин Михайлович. Васильевна.
Татьяна Васильна. Продолжайте.
Валентин Михайлович. У нас сертификаты, у нас грамоты, у нас благодарности из райсела. Каждый, каждый преподаватель ручается за каждого ребёнка! Мы лучшая школа в селе!
Нина. Тут же только одна школа.
Валентин Михайлович. Одна. И лучшая.
Нина. У меня и учёная степень есть, (под нос) практически. И в школе я уже работала!
Валентин Михайлович. Вы смешная такая девочка, Нина. Все школы разные. А степени? Мы ж взрослые люди и понимаем, как кому степени достаются.
Нина. Но…
Татьяна Васильна. (перебивает) Мы не вас имеем в виду, Нина.
Валентин Михайлович. Нина, как ваше полное имя?
Нина. Нина.
Валентин Михайлович. Так вот, Антонина. Даже если гипотетически (делает странный крендель руками в воздухе) Гипотетически! (опять делает крендель) представить, что вы работаете в школе.
Татьяна Васильна. Нет, ну это просто смешно.
Валентин Михайлович. Вот-вот. (пауза) Я продолжу. Каким преподавателем вы себя видите?
Нина. У меня много идей. Можно сделать клуб, заниматься дополнительно, главное, чтобы процесс обучения доставлял детям удовольствие и тогда, тогда, всё получится.
Валентин Михайлович. Удовольствие. (заглатывая пельмень) Удовольствие.
Татьяна Васильна. Нина, может, вы в школу ради зарплаты хотите устроиться?
Валентин Михайлович. Да, Татьяна Васильевна права, скажите цель.
Нина. Нет, конечно. Деньги у меня пока есть, я квартиру в Москве продала. (пауза) Но при чём тут деньги? Я не могу просто так сидеть, ничего не делать, понимаете?
Валентин Михайлович. Квартиру?
Татьяна Васильна. Нин, а хотите мёду?
Нина. Если можно.
Татьяна Васильна. Даже нужно, Ниночка. Вот вы что-то расквасились, я погляжу. А вы встрепенитесь, это житейские сложности. Давайте, я вам наливочки полстаканчика.
Нина. Нет, спасибо.
Татьяна Васильна. Нина, обижаете. Вкуснющая.
Нина. Чуть-чуть.
Валентин Михайлович. Нина, нам бы ваши проблемы. Проблемы? Неприятности! Нам негде денег взять компьютерный класс сделать. (показывает жестом на свой стакан, тоже требуя наливки)
Татьяна Васильна. Мы не можем подать на лучшую школу района! Нас какая-то ихняя по рейтингу обходит. Это же нелепица!
Валентин Михайлович. Абсурд!
Выпивают.
Нина. А у меня знакомый есть, он с регионами работает. Там грантовая система. Они выделяют неплохие деньги под конкретные проекты. Тот же класс компьютерный, например. Только с бумагами возни много. Но всё реально, абсолютно!
Татьяна Васильна. О, ну это тока если по знакомству.
Валентин Михайлович. Вот-вот, вот-вот.
Нина. Да там всё честно, главное заявку хорошо написать.
Валентин Михайлович. Вы думаете, мы вот сейчас взяли и свесили это на учителей? А кто работать будет?
Татьяна Васильна. Папуля!
Валентин Михайлович. Но мысль, конечно, хорошая.
Татьяна Васильна. Ниночка, а что же вы сразу не сказали про знакомого.
Нина. Я как-то и не подумала.
Татьяна Васильна. А вот сейчас, Нина, мы видим, что потенциал есть. Кое-что вы делать умеете.
Нина. Да я и преподавать могу!
Валентин Михайлович. Но денег у нас нету зарплату платить.
Татьяна Васильна. Валентин Михайлович правильно говорит, денег нету. Но мы бы что-нибудь придумали. Давайте вы компьютерами займётесь, а мы вас пока на испытательный. Месяца на два, ну три, не больше. Ну как, Ниночка?
Нина. Да. Хорошо. Конечно. Я согласна.
Валентин Михайлович. Только без зарплаты.
Татьяна Васильна. Вы не пужайтесь, всё честно. На испытательном без денег посидите. С системой ознакомитесь, в коллектив войдёте. Дети к вам привыкнут. А потом мы и устроим вас. Вот как грант получим, так сразу и устроим.
Валентин Михайлович. Эт можно. Первое испытание. На профнепригодность.
Татьяна Васильна. На профпригодность!
Валентин Михайлович. А, ну да.
Татьяна Васильна. Ну что же, Нина, вот и славно. С понедельника выхОдите. Восьмой, одиннадцатый – ваши. Расписание сделаем.
Нина. А вести что?
Татьяна Васильна. Ну как что? (Валентину Михайловичу, тихо) Что?
Валентин Михайлович. (с пафосом) М.Х.К.
Нина. А что это?
Татьяна Васильна. Ну, Ниночка, а говорите – работали. Московская художественная…
Валентин Михайлович. (пербивает) Мировая.
Татьяна Васильна. Тьфу, Мировая. Художественная. Культура.
Нина. Может обществознание? Или правоведение? Историю там. У меня ведь степень.
Татьяна Васильна. Ниночка, у вас степень, а у нас план. Вы кто такой Репин знаете?
Нина. Конечно.
Татьяна Васильна. Ну а…А про чёрный квадрат?
Нина. Вы смеётесь?
Татьяна Васильна. И про Джоконду знаете?
Нина. А кто не знает?
Татьяна Васильна. Ну вот и всё. У вас прекрасные познания, Нина. Вам судьбою начертало преподавать М.Х.К.
Нина. Но я ведь…
Валентин Михайлович. Нина, а кого это интересует?
Татьяна Васильна. Ну всё. По рукам. А пампушки я вам с собой заверну, гляжу понравились.
Письмо № 3
Ленка, я устроилась! Так что смело всем говори, что всё у меня отлично! Что воздух лечит, что работа кипит! Кем? Ты спрашиваешь кем? Неет, не комбайнёром, не таксистом, не дояркой и не поваром! Пре-по-да-ва-те-лем! Училкой! Я сама не верю, что так этому радуюсь. Ты помнишь, как я на Выхино ездила в школу на практику? Я каждый раз в метро спускалась с мыслью: «когда это всё закончится, когда же у меня будет работа, приличная работа».
У меня даже зарплата есть. Да, маленькая. Но зарплата. Так что если всякие, сама знаешь кто, тебя обо мне спрашивают, не упускай возможности похвастаться моими делами.
Правда, дети достались сложные. Я ревела после первого дня. Хоть ты тресни, одиннадцатый ко мне на «ты». Я ничего с этим сделать не могу. У них это нормально.
Если вы все там переживаете, будто я в вакууме тут полном, то не надо. У меня даже собеседник появился. Ну как, собеседник, подружка. Робинзон нашел свою пятницу! Ей 27, она разведёнка, два варианта облика: спортивный костюм или что-нибудь из обтягивающего люрекса, иногда миксует. Ведёт, как ты могла догадаться, физру. Теряет волю при звуках ДДТ. То есть практически в авангарде для здешних мест.
Лен, это правда? Он спросил? Не брешешь? Спросил, ну? Я надеюсь, ты не для меня выдумываешь. Мне в общем-то всё равно. Женское любопытство. Ты, я надеюсь, не раскололась? Раскололась?
Так, ладно, три часа ночи, я ещё план урока не сделала. Тут, по ходу, одна я заранее готовлюсь к занятиям. Пока Лена, пока Москва.
Нина.
Сцена третья
Дом Нины. Обстановку можно назвать одним словом: «переезд». Посреди комнаты, увешанной коврами две девушки: Нина и Лариса. Нина плачет, ёрзая на стуле, Лариса копошится в её волосах.
Лариса. Не реви, сказала.
Нина. Не реву.
Лариса. Рыдаешь!
Нина. Заткнись.
Лариса. Тихо сиди. Хочешь, шоп я тебе весь вОлос обрезала нахрен?
Нина. Волосы, Ларис, волосы.
Лариса. Заманала учить, не дёргайся лучше.
Нина. Ну что я ему плохого сделала?
Лариса. Подумай.
Нина. Да я не понимаю!
Лариса. Плохо подумала.
Нина. Я его к доске вызвала.
Лариса. Ты ж девушке его трояк влепила!
Нина. Рыцарь какой. Научила благородству. У меня одиннадцатый этот (проводит ребром ладони по горлу) – во!
Лариса. Вот и ты ему – во! (достаёт слипшийся комок волос с начинкой из жевательной резинки). Видела?
Нина. Это он всю пачку зажевал?
Лариса. Всю пачку, падлюка, спецом! Ты новенькая, терпи.
Нина. Что значит терпи? Я же учительница им! Я не в класс ученицой, чёрт возьми, пришла!
Лариса. Ты шибко умная. Недели не продержалась, трояк Хризантеме влепила. Она директорская! У неё парень шишка на весь райцентр! Она на золотую идёт!
Нина. И она умная, как дрова.
Лариса. Зато ухоженная.
Нина. Офигеть качество для выпускницы школы!
Лариса. Давай пивасика лучше дерябнем. В магаз сгонять?
Нина. Тебе завтра первый вести, ты как?
Лариса. Ой. Ты такая прям ответственная-разответственная. Если к первому, говоришь, тада давай водки у Семёновых купим.
Нина. Серьёзно?
Лариса. Ну да. Я же на каблах буду бегать, уж как-нить устою. Ты б их сама с утра видела, после воскресенья-то. Думаешь, я одна плохо буду выглядеть? Думаешь, весь одиннадцатый к ЕГЭ сёдня готовится?
Нина. Скажи мне, Ларис, ну чё я ему сделала? Чё?
Лариса. Ой, зачёкала!
Нина. Я, что, Ларис, блядь к доске вызвать права не имею?
Лариса. Лара я, Ла-ра! Достало повторять.
Нина. Попугайское имя какое-то.
Лариса. Крыса-Лариса лучше?
Нина. Чё мне делать скажи, а.
Лариса. Опять зачёкала! Записываю, слышь!?
Нина. Да тут с вами не только…
Лариса. Не, ну раз ты холодную войну развязала. Помнишь, был боевичок такой смачный, по первому?
Нина. Не смотрю я.
Лариса. А говоришь – образованная. (Ржёт) Ты бы посмотрела, ничо такой боевичок.
Нина. Ты о чём вообще?
Лариса. Ой, так вот, он назывался «Неуязвимая».
Нина. И?
Лариса. Ну твоя ситуация, не секёшь?
Нина. ?
Лариса. Ну ты – героиня фильма. Ты – неуязвимая. Попала в плен к врагам. Втираешься в доверие. Базаришь как они, думать стараешься как они, одёжа как у их. Но они чуйкой чуйствуют, что ты чужая. Чужая! Инородная! Но вот в чём подстава… (Замолкает)
Нина. В чём?
Лариса. Ага, интересно! (Пауза). А в том, что у них на тебя ничего нет! Жёстко, да, жёстко?
Нина. Потрясающе. Оскароносная картина, наверно.
Лариса. (серьёзно). Ну эт я не знаю, я тут не секу.
Нина. А ты всё-таки сгоняй в магаз.
Сцена четвёртая
Нина. О, нет-нет-нет, куда это вы все засобирались? Звонок для учителя.
Белослудцев. Нина Витальевна, а звонок-то у нас титечками!
Нина. Чего?
Белослудцев. А сами учили, что правильно «что».
Нина. Ты больно разговорился, Белослудцев.
Белослудцев. Да он внатуре титьками! Чё вы мне не верите, вы сами посмотрите. Две титьки – два соска, посерёдке звонок!
Нина. Молодец, Белослудцев, девушкам нравятся парни с чувством юмора.
Белослудцев. Вот я также считаю, Антонина Витальевна.
Нина. Я с кем разговариваю? Я с вами разговариваю. Сели на места. Вика, ты куда сумку собираешь? Сядь.
Где-то с задних рядов. Ну началось.
Нина. С сегодняшнего дня у нас новый факультатив.
Ерёмин. Факульта-чё?
Нина. Факультатив. Повышаем словарный запас, Ерёмин.
Белослудцев. В чём собственно суть вопроса?
Нина. А суть вопроса в том, что мы по вторникам, последним уроком, будем знакомиться с таким прекрасным явлением, как этикет.
Класс. Фуууу.
Нина. Я предполагала такую реакцию, но ничего не поделаешь. Занятия обязательные. Поэтому устраиваемся поудобнее и слушаем меня. Я сейчас раздам всем салфетки, столовые приборы, тарелки и бокалы. Ваша задача – всё это правильно расставить на парте. Представьте себе, что вы – владелец ресторана или принимаете у себя важных гостей.
Кто-то с задних рядов. Можно я представлю себе, что я владелец чебуречной?
Нина. Так, Ерёмин, сто ударов плетью!
Ерёмин. Это не я.
Нина. А кого это интересует?
Сцена пятая
Знакомый нам магазин. Густонапомаженная продавщица красит бордовым лаком ногти, периодически выставляя руки на свет, перед собой – полюбоваться результатом. В это время Нина рассматривает витрину, медленно прохаживаясь у прилавка: взгляд натыкается на лыжную мазь, панталоны, заварные пирожные, бечевку, ковши, суповые смеси, блоки спичек, деревянные игрушки, пятикилограммовые пачки макарон, средства для гигиены и многое другое.
Нина. Тёть Галь, продайте мне печенья, в долг. Я завтра с утра занесу. Я после школы, кошелёк дома оставила. Продадите?
Продавщица. Какая я тебе тётя Галя? Нашла родственницу.
Нина. Вы не сердитесь, я вас обидеть не хотела.
Продавщица. Хотелка не отрасла.
Нина. Так вы продадите?
Продавщица. Твои деньги – мой товар.
Нина. Да вы же всех в тетрадку записываете, и меня запишите.
Продавщица. Я тебя щас в чёрный список запишу!
Нина. Делов-то на двести грамм печенья!
Продавщица. Ты Кольку моего ещё раз тронешь – сама тронутая ходить будешь. Поняла?
Нина. Вы как со мной разговариваете? Что я Вам сделала?
Продавщица. Своих нарожаешь – буш воспитывать. Моего не трожь! Ему этот твой этикет как гусям азбука! Чо ты к нему пристала? Чо ты его при девках позоришь?
Нина. Кто вам это сказал? Я его всего раз поправила, он как нож правильно держать не знает.
Продавщица. Он зато как топор держать знает!
Нина. Если Вам не нравится, Вы можете заявление написать, его освободят от факультатива.
Продавщица. Ты уж милочка его без заявления освободи, ещё я писем в школу не писала.
Нина. Хорошо. Я скажу ему, что больше может не ходить.
Продавщица. Сама скажу. (пауза) Надо ещё печенья?
Нина. Если можно. Рассыпчатого.
Продавщица. (Накладывает совком грамм сто песочного печенья в целлофановый кулёк, ставит на весы. Кладёт перед Ниной. Резко запускает руку в кулёк, сжимает в кулаке содержимое – печенье, словно песок струится сквозь пальцы). Вот тебе. Рассыпчатое.
Письмо четвёртое
Думаешь я забыла про вас про всех? Правильно думаешь. Меня вдруг засосало в водоворот здешней жизни и понесло. Не поверишь, но деревенские будни могут быть насыщенными.
У меня всё складывается: живу в доме на улице Школьная, работаю учительницей, по выходным езжу в райцентр – закупаться провизией, шмотками и, иногда – в театр. Единственное в радиусе 50 километров культурное развлечение. Театр, как ты догадываешься, дико смешной.
Зря ты переживаешь обо мне и моей преподавательской жизни. Меня полюбили дети, особенно одиннадцатый. Ты, кажется, спрашивала, что я у них веду. Докладываю: М.Х.К. Не знаешь? Мировая Художественная Культура. А ещё я придумала вести у них этикет. Они страшно обрадовались! Теперь на всех переменах достают меня вопросами, особенно девочки: что написать на визитке, как пригласить на свидание, кто первый должен входить в автобус. Умора.
Мне даже повысили зарплату, слышишь? А это всё потому, что я выиграла для школы грант – теперь у нас будет компьютерный класс. Наконец-то я чувствую, что где-то по-настоящему нужна.
У меня и любимое место появилось. Тут есть пустырь с развалинами от старой школы, ещё с совковых времён. Я называю его «Кремль» – на руинах кто-то нарисовал красную звезду. А ещё осталась кирпичная духоподъемная надпись «Здесь живёт нига». Буква «к», знаешь ли, не уцелела.
Ты не обижайся, что не зову в гости. На будущую весну обязательно приезжай, а может и раньше. Я только обустроюсь получше. Вот сделаю ремонт, возьму отпуск. Познакомлю тебя с Ларисой, с директором нашим познакомлю. На рыбалку съездим, в бане посидим. Пампушки испеку – вкуснятина неимоверная.
угорела у камина, Нина.
Сцена шестая
Урок М.Х.К. Кто-то спит, уткнувшись в тетрадь, кто-то корябает ручкой на парте «дирик пидор», кто-то делает вид, что слушает, кто-то слушает, но музыку у себя в телефоне.
Нина. Сегодня мы с вами окажемся в Европе эпохи Возрождения. А если точнее, во Флоренции 15 века. Ну что же, попробуем взглянуть на мир глазами великого художника Ботичелли?
Класс. Молчание.
Нина. Ладно, это был риторический вопрос.
Класс. Чё?
Нина. Я очень для вас старалась и даже нашла плакат с самой знаменитой картиной Ботичелли. Нина вешает на доску «Рождение Венеры».
Кто-то с задних рядов. Голая баба, голая баба!
В класс заходит директор.
Валентин Михайлович. Всем встать. Ерёмин, тебя персонально попросить? Как проходит заня.. (тут директор бросает взгляд на полотно) Это что!?
Нина. Боттичелли.
Валентин Михайлович. (указывая на грудь Венеры). А это что?
Нина. И это Боттичелли.
Валентин Михайлович. Не сметь хамить!
Нина. Я и не думала.
Валентин Михайлович. Вот и я вижу, что вы совсем не думаете!
Нина. Но!
Директор. Что за произвол! У них пубертат! Вы что такое пу-бер-тат знаете?
Нина. Знаю.
Валентин Михайлович. Я слышал, Малевич курил трубку. (делает крендель рукой в воздухе)
Нина. Пикассо.
Валентин Михайлович. Какая разница! Вы что с ними теперь трубку курить начнёте?
Класс. (скандируя) Трубку, трубку!
Кто-то с задней парты. Давайте Вику в натурщицы, а! У неё жопа ничего.
Валентин Михайлович. Закрыл паяльник!
Нина. Но это Мировая Художественная Культура!
Валентин Михайлович. Мы потом с вами об этом поговорим.
Нина. Чем-то ещё обязана?
Валентин Михайлович. (классу) И часто вы так к искусству обращаетесь?
Кто-то с задних рядов. Можно почаще.
Кто-то другой с задних рядов. И по роще!
Валентин Михайлович. Отставить! Антонина Витальевна, у нас новая инициатива. Приказ.
Нина. Мне к вам после зайти?
Валентин Михайлович. Да нет, мы и сейчас управимся. Я создал приказ. Я издал приказ. Короче, вышел приказ. Мой. Теперь каждый месяц мы будем выбирать худшего учителя месяца.
Нина. Кто – мы?
Валентин Михайлович. Мы – это разумеется школа.
Нина. Спасибо, что сообщили. Постараюсь не угодить в эту категорию.
Валентин Михайлович. Вот-вот, вот-вот. Вы, Ниночка, то есть Антонина Васильевна, уже угодили.
Нина. Вы серьёзно?
Валентин Михайлович. Серьёзней некуда.
Нина. И что, и что мне теперь?
Валентин Михайлович. Мы люди лояльные, мягкие, так сказать. Никто вас обидеть не хочет. Это так, для статистики.
Нина. То есть вы просто вот так вот объявили мне и всё? Это выговор?
Валентин Михайлович. Не совсем. Теперь Вы месяц вынуждены будете носить чёрный треугольник – символ плохой, так сказать, преподавательской деятельности. До нового голосования, разумеется.
Нина. А кто, кто, кто проголосовал?
Валентин Михайлович. Единодушно.
Нина. Как? И Лариса Юрьевна?
Валентин Михайлович. Лариса Юрьевна – в первую очередь.
Письмо, которое не было и никогда не будет отправлено.
Лена, заберите меня, заберите меня отсюда. Лена, я билет купила, купила в Москву билет! Ты меня встретишь? Встреть меня, мне жить негде! Лена, пожалуйста. Я маме не могу сказать, мама не поймёт, мама не знает.
Я на следующий понедельник билет взяла, раньше не было. Мне ещё пять дней, целых пять дней тут! Я в календаре дни зачёркиваю!
Лена, они меня ненавидят все, они меня здесь сожрут. Нет, я не преувеличиваю. Я завтра утром проснусь и тоже самое, клянусь, тоже самое тебе напишу!
Мне кажется, меня ещё никогда не презирало так много людей. Никогда-никогда. Причём, знаешь, они не умеют презирать втихушку, как люди интеллигентные, они это делают открыто, наслаждаются этим.
Я даже спать не могу. Мне сегодня всю ночь казалось, что кровать пытается напасть на меня, съесть меня. Я легла на пол, жутко простыла. А вдруг здесь какая-нибудь бабушка до меня жила и умерла страшной смертью? Я же не знаю, я же наобум покупала.
Это не от любви всё, совсем не от любви всё. Думаешь, спектакль всё? Нееет, презрение страшнее предательства, честное слово! Да и стала бы я тебя обманывать?
Ну да, я преувеличивала. Не хотела расстраивать: ждала, ждала, ждала, пока всё пойдёт в гору.
Но есть только один способ ужиться с этим местом, выжить тут: мимикрировать. Это когда букашка, долго сидящая на зелёном листе, становится одним с ним цветом.
Мой здешний телефон внутри конверта. Ваши все стёрла, куда звонить – не знаю. Вагон, поезд, время – на другой стороне.
Московское время, Лена, не забудь, Московское!!!
Часть Вторая, Мимолётная
Сцена первая
Двое в одной постели.
Белослудцев. Антонина Витальевна, Вы не притворялись?
Нина. Нина, Белослудцев, просто Нина.
Белослудцев. (протягивает руку для рукопожатия) Олег.
Молчат.
Белослудцев. Так вам было хорошо?
Нина. Сигарету дай.
Белослудцев. Я не курю.
Нина. Олег, я с тобой разговариваю.
Белослудцев. Ну ладно-ладно, держите. (Пауза) Держи. (Прикуривает Нине)
Нина. (Затягиваясь) Красивый штамп.
Белослудцев. Всмысле?
Нина. Неважно. (Затягивается) Сейчас пойдёшь домой. Нет. Сначала выпьешь коньяка.
Белослудцев. Вы меня споить хотите?
Нина. Слушай сюда. Выпьешь коньяка, сразу, понял, сразу пойдёшь домой. Мать спросит – был у Коли из третьего, который. У него сегодня день рождения. Если спалит потом, что не был – придётся говорить, что с Настей.
Белослудцев. Так она меня убьёт, если с Настей.
Нина. А если с Антониной Васильевной – по головке погладит?
Белослудцев. Так можно сказать, что вы у меня это, как его – репетитор.
Нина. (тихо улыбаясь) Ну да, в каком-то смысле я и впрямь репетитор.
Олег. Видите, нормальный такой вариант.
Нина. Репетитор-то? Ты, к училке, сам, на репетиторство? Это только если у неё сисек третий размер.
Белослудцев. А у вас не третий разве?
Нина. Щас огребёшь.
Белослудцев. (похихикивая) Да понял я, понял.
Нина. Всё. Пошёл.
Белослудцев. А поцелуй?
Нина. ???
Белослудцев. Ну на прощанье.
Нина. На прощанье возьмёшь в коридоре пятилитровку, польёшь герань на подоконнике.
Белослудцев. Понял, Нина Васильевна, будет сделано.
Нина. Подожди. (подходит к мальчику, целует свою руку и прикладывает к его губам)
Белослудцев. Антонина Витальевна.
Нина. Что ещё?
Белослудцев. Я в долгу не останусь, Антонина Витальевна.
Сцена вторая
Праздничный класс. Шарики-фонарики, стенгазеты, ленточки. Очень громкая музыка. Валентин Михайлович и Нина постоянно перекрикивают друг друга. На Нине бирюзовое платье, пиджак, к пиджаку приколота здоровая такая искусственная роза.
Валентин Михайлович. Ну что, Ниночка, теперь вы рады? Ниночка пейте, пейте.
Нина. Да я уж не могу больше, упилась.
Валентин Михайлович. Хороший же класс мы с вами взрастили, а?
Нина. Даа..
Валентин Михайлович. Давайте я вам огуречика, закусите.
Нина. А Татьяна Васильна где?
Валентин Михайлович. А Татьяна Васильна совсем угорела, вон – поглядите-ка. (показывает на Татьяну Васильну, разложившую своё бренное тело на пять стульев)
Нина. Хорошааа!
Валентин Михайлович. Всё-таки одиннадцатый! Аж 9 единиц выпустили!
В класс вбегает растрепанная Лариса, бёрёт с банкетного стола последние круги колбасы, хлеб, сыр. Ест, запивает чем-то, что у неё в пластиковом стаканчике.
Лариса. Здрасьте.
Директор. (в знак приветствия поднимает свой пластиковый стаканчик)
Лариса. Ой, Нина Витальевна! Вы такая славная были, такая красивая. А как вы прямо всё чётко сказали, как хорошо!
Нина. Спасибо, Лариса Юрьевна.
Лариса. А это чьё такое большое? (тычет в пышный букет из хризантем)
Директор. А это Семёнова.
Лариса. Тёть Галя?
Директор. (важно) Даа!
Лариса. Кому, Вам?
Директор. Ниночке Витальевне.
Лариса. Дела!
Директор. Заслуженно!
Лариса. (доедая) Ну я пошла? (не дожидаясь ответа, уходит)
Нина. Красявые все такие, Настенька-то ваша в платье каком! У меня такого не было!
Валентин Михайлович. Мы 5 косарей за него отдали!
Настенька. (прибегает, поворачивается к Нине, делает пару движений – у платья открывается спина) Нин Витальевна, вы спину видели, видели? Круто, да? Я пойду девкам покажу!
Валентин Михайлович. Я вам говорил, говорил! (делает излюбленный крендель)
Татьяна Васильна. (вскакивая) Настяя! Настяя! Пятно посадила? Уши оторву! (откидывается обратно)
Настенька. Ну всё, всё, я побежала.
Валентин Михайлович. Кудааа пошла?
Настенька. Я ж говорила, пап. Ну выпускной же! День единственный в году!
Валентин Михайлович. Ну раз говорила…
Нина. Да пусть бежит.
Настенька. Спасибо, Нин Витальевна.
Валентин Михайлович. Ну раз вы не возражаете, пусть.. (наливает, протягивает Нине) Возражаете?
Нина. Нет. (Выпивает)
Валентин Михайлович. Хорошо. Хотите секрет?
Нина. Давайте.
Валентин Михайлович. Я вас приглашаю! (чокаются)
Нина. Куда?
Валентин Михайлович. Куда-куда, на свадьбу! Вам – приглашений персонифи, персональное!
Нина. На вашу?
Валентин Михайлович. Настеньку, Настеньку отдаём!
Нина. Кому отдаём?
Валентин Михайлович. Белослудцеву! Он парень хороший.
Нина. Неплохой.
Валентин Михайлович. Он знаете, как за вас был? Он же нам скандал такой устроил, пришлось вас заучем сделать.
Нина. Да вы что?
Валентин Михайлович. Нет, ну в первую очерёдность-то по заслугам конечно. Но Белослудцев! Мы говорит, Вам платим, чтобы учителя преподавали качественные! Это он про Вас! (и снова крендель)
Нина. А он Вам платит?
Валентин Михайлович. Олег-то? Олег – нет. Отец – платит. Только шшшш. (Пауза) Хотя все и так в курсе! (заливается смехом)
Валентин Михайлович. Нина, танцевать пойдёмте?
Нина. Пойдёмте!
Танцуют, как только могут танцевать два пьяных-пьяных человека под громкую-громкую музыку.
Сцена финальная, последняя
Пустырь. Руины старой школы. Красная звезда и кирпичная надпись «Здесь живёт нига». Посреди этого великолепия сидит Нина и говорит, говорит, говорит.
Нина. Вот какая разница: Москва или Подмосковье? Когда кто-то куда-то убегает, уезжает, скрывается – он не вернётся таким, как прежде. Это фокус всех перемещений на свете. Не изменится, будет говорить «грубо говоря», так же любить яблоки, верить в теории заговора, носить разные носки – но не вернётся таким, как прежде! (пауза) Или не вернётся вообще. (с улыбкой) Бойтесь перемещений. Не путешествуйте, не покупайте билеты на поезда, выбросьте велосипеды, сломайте лифт у себя в подъезде, наконец!
Я вот совсем не жалею, что живу здесь. Со мной даже Семёнова стала сама здороваться! Она мне позавчера колбасы грамм триста отвесила, а взяла как за сто. Лариса, (подумав) Лариса Юрьевна тоже смешная такая: выхожу на крыльцо сегодня – краска лежит куча баночек, грунтовка, для побелки что-то, кисти. Я же знаю, что она ремонт только доделала! А у меня аврал полный – дом надо приводить в порядок, а я всё не начну. А она как маленькая, здороваться не здоровается, а краску под дверь, пожалуйста. Ладно, хоть не через дымоход, тоже мне Санта!
А так, конечно, можно подумать, тут люди со злым сердцем. А что, в больших городах и сердца больше? Ерунда. Это просто предательство везде. Под кроватью, в карманах брюк, в электричках, в троллейбусах. Чёрт, я же уже забыла как троллейбусы выглядят! И как метро пахнет! Зато наконец-то готовить научилась! В первый раз в жизни варенье сама варила! Это знаете, это для меня как начало какой-то эпохи новой. Когда человек, не способный пожарить тосты без вызова пожарных, вдруг начинает варить варенье!
Вообще-то, если на чистоту, я сама во всём виновата. Нога моя не спустилась со ступеньки вагона, как я твёрдо была уверена: место – дрянь, и люди – дрянь. Сразу начала что-то менять, кроить по-новому, лезть со своими принципами. А они не такие уж и плохие все. Нелепые скорее. Видели бы вы, как Татьяна Васильна с коровой своей носится. Директор, как она за него выскочила, всё её хозяйство распродал, всех коров, цыплят, чего там было. А почему? А потому что у него, видите ли, династия сельских интеллигентов! Они хоть и сельские, а за вымя не сядут. А она всю жизнь о корове мечтала. И они тут дочь понятно за кого замуж выдали, а она корову себе купила. Валентина Михайловича к ней не подпускает, шикает на него! Он весь в расстройствах, бедный: учительская семья, а с коровой возится.
(как будто бы начинает спорить с кем-то) Дане собираюсь я возвращаться! У меня тут свой Кремль, своя жизнь. Я тут уже всё-всё знаю! Могу подсказать, где свежее козье купить, у кого стройматериалы подешевке, кто на кладбище ворожить ходит знаю, кто мел у меня с побелки откалупывает и жрёт, знаю. Всё-всё знаю! Это потому, что я тут живу. (Молчит) А об этом, об этом я и забыла почти. Ну когда тут с этим вареньем и школой о мужиках думать?
Нина берёт баллончик с краской, или кисточку с банкой – как вам угодно – делает пару движений, и вот надпись «здесь живёт нига» превращается в «здесь живёт НиНа».